Есть воины.
Есть хитрецы.
Есть мудрецы.
Я — беглец.
Мне было тридцать, и я наивно верила в то, что кто-то другой может распутать морские узлы страхов и заблуждений, змеиным клубком поселившихся внутри.
Платила немалые деньги психологу за то, чтобы во время сессий, глядя в окно, выходящее на никогда не замолкающий бульвар Леси Украинки, говорить вслух о том, что и так было давно известно.
Рисовала в блокноте рваные линии, восьмерки бесконечности и цилиндры, отбрасывающие тень.
Истекали шестьдесят оплаченных минут, в холле уже ждал другой желающих поговорить вслух – и я возвращалась в свою выдуманную жизнь, в привычную колею и скрипящий на зубах песком обыденности алгоритм.
Возвращаться откровенно не хотелось — в той жизни давно не было вкуса, цвета и запаха.
Каждый день был похож на предыдущий, мечты истлели и рассеялись по ветру, жизненные силы истончились до толщины паутинки.
Менять что-то было страшно, жить так –
невыносимо.
И я решила сбежать.
В болезнь.
Чтобы упасть с высоты и разбиться на тысячи осколков, не подлежащих восстановлению и идентификации.
Не принимать решений.
Не держать ситуацию под контролем.
Не изображать из себя другого человека и не забирать подбородок вверх.
Я сползала-сползала
– и рухнула.
Когда становится неудобно или неловко жить, когда ситуация жмет или вызывает резкий дискомфорт, не хватает воздуха — каждый ведет себя по-разному.
Кто-то, не церемонясь, устраивает атомный взрыв и не оставляет после себя камня на камне, чтобы освободить пространство и снова дышать полной грудью.
Кто-то — изящно хитрит, лавирует между мнениями и домочадцами и кайфует от самого процесса хождения по лезвию ножа и адреналина, толчками выбрасывающегося в кровь надпочечниками.
Кто-то уповает на мудрость Вселенной и, чтобы полнее принять изменения в жизни, отправляется прокачивать чакры на берег Индийского океана, начинает вязать новый свитер или консервирует огурцы на зиму.
Кто-то долго терпит, сцепив зубы до побелевших губ, и давит в себе все эмоции, потому что не хочется делать больно другому, потому что страшно, потому что хочется, чтобы все тебя любили – и, в конце концов, убегает.
В болезнь.
В открытое окно.
В тени на дне стакана.
Путешествует автостопом по Европе, как страшный сон забыв о карьере бухгалтера в преуспевающей компании; как в омут с головой ныряет в новые отношения, задохнувшись от восторга и счастья, в полной уверенности в том, что в этот раз все будет по-другому, когда одно дыхание на двоих и любовь на разрыв аорты; встречает рассвет на Синае, засыпает в хостеле в Словении или разбивает в огород возле крошечного домика, потерявшегося среди полтавских садов.
Когда я вернулась, вместо того, чтобы собирать себя заново и вписывать новую себя в новую жизнь, начала писать
первую книгу.
Внезапно, не запланировано и не рационально.
Я писала в отпуске, в промежутках между стиркой и готовкой ужина, в больничной палате, на деревянном крыльце или за столиком; в ожидании, пока закончится тренировка сына; в ноутбуке, в блокноте и на клочках бумаги.
Сидя, лежа и стоя — ноутбук и история Ворона, поселившаяся в нем, на два года стали моей неотъемлемой частью, как горб у верблюда или крылья у ангела.
Книга рвалась из меня наружу настолько яростно и вопреки всему… что оставалось только ловить слова, предложения и имена, которые помимо моего участия складывались в истории людей и богов, от которых кружилась голова и не хватало ночи на то, чтобы писать. Пальцы яростно стучали по клавишам ноутбука, но все равно не успевали за сюжетом, в котором сгорал в огне предательства весь Верхний мир, выше которого были только боги.
Сгорала легкая и прекрасная, как райская птичка, Миа.
В пламени собственного ада без следа сгорал Ворон, вершитель судеб и величайший из правителей.
Сгорали те, для кого честь и преданность долгу были превыше всего — без сомнения и колебания.
Вспыхивали бабочки, уходила под воду Цитадель и боги все не могли простить друга друга.
В этой книге много грусти, страсти и прикосновений.
В ней есть Воин, Мудрец и Беглец.
Моя собственная история жизни, любви, преданности и предательства воплотилась в побеге Мии от самой себя —
и вот она бредет по раскаленному песку, в разорванном ритуальном платье, окровавленная и поруганная, безучастным взглядом скользит по дюнам, которым нет ни конца ни края. И, обессиленная, опускается на песок.
— Если бы знать, к чему приведут ошибки…
— Если бы знать, тогда зачем умирать?
Книга-притча.
Книга-зеркало.
Книга-головоломка.
Она дала мне ответы на многие вопросы.
Вместе с ней я стала заново писать собственную жизнь, убедившись в ее скоротечности и непредсказуемости, в нежелании тратить драгоценные дни, отпущенные человеку Богом, на то, чтобы заниматься тем, чем должно, а не тем, чем хочется.
И еще я поняла —
два нуля, даже соединенные воедино, никогда не станут бесконечностью.
© Ksenia Reznikova 2019
