Я была городским ребенком с вечно сбитыми коленками и замазанными зеленкой комариными укусами.
«Мой сынок» — называл меня папа.
Учил, как правильно проращивать семена огурцов, отправлял на дачу собирать колорадского жука по пять копеек за штуку и просил ассистировать в процессе превращения непонятного агрегата в портативную полотенцесушилку.
Сушилки не случилось, в кухне воняло горелой пластмассой, а мы экстренно устраивали сквозняк в нашей крохотной квартире, чтобы не расстраивать чуткую к запахам маму, которая вот-вот должна была вернуться с ночного дежурства в больнице.
Юбок не любила – они мешали лазать по деревьям и рвались в самый неподходящий момент — с удовольствием возглавляла мальчишечью стайку, носилась до поздней июльской темноты дворами, пока мамы не начинали по одному отлавливать нас и зазывать домой с балконов, грозя всеми небесными карами, самой страшной из которых была угроза просидеть весь следующий день дома.
«Сейчас! Пять минут!» — Кричали мы в ответ и рассеивались по подъездам только, когда темнота становилась чернильно-черной, пронизанной убаюкивающим стрекотом сверчков и вкусными запахами, доносящимися из каждого оранжевого окна, из каждой форточки, из каждой квартиры.
Летние каникулы становились поистине волшебными, когда приезжал мой троюродный брат Витька.
Тогда с утра до вечера я пропадала у второй бабушки.
Сорок минут ходьбы быстрым восьмилетним шагом, которому не были помехой сбитые коленки и бесчисленные синяки — и сразу за вторым мостиком мелкой, заросшей камышом речушки, начиналось волшебство.
Заканчивался город.
Под тяжестью наливающихся сладостью плодов гнулись ветви старых яблонь, пахла подсыхающая на августовском солнце трава и было так здорово бегать босиком по пыльной дороге, по которой никогда не ездили машины.
Янтарная смола, которую мы с братом обдирали со стволов старых, корявых вишен, хорошо утоляла жажду, но категорически отказывалась становиться сладкой во рту.
Сырые семечки, выклеванные нами из огромных, щедрых подсолнухов, были мягкими и чуть-чуть липкими, бабушкин компот — слишком сладким, а горбушка хлеба с солью, впопыхах отрезанная на летней кухне — самой вкусной.
Август в степи всегда жаркий.
Щедрый на пропитанные солнцем помидоры, позднюю, царапающую руки малину и ослепительной красоты закаты, расстилающиеся над зелеными еще, но уже готовыми дрогнуть в своем цвете, лугами.
В построенной из веток халабуде, накрытой большими, мягкими от солнца лопухами — прохладно и сумрачно. Я срываю подорожник и прикладываю его к царапине на ноге, и мне не больно — мне уютно до теплоты в животе.
По-праздничному светло и холодно, почти как в подполе, было в бабушкином доме с нарядными, выбеленными стенами — здесь по праздникам собиралась большая семья, рассаживаясь по казавшимся старинным стульям-креслам с тяжелыми подлокотниками и жесткими спинками.
Здесь пахло побелкой, поскрипывал пол и тихонько позвякивали в сервантах непременные сервизы, которыми никогда не пользовались и смешные керамические рыбки, когда мы с Витькой, стараясь не шуметь, играли в прятки и прятались во многочисленных комнатах, за бесконечными шторами и огромными шкафами.
Наше холодное зазеркалье и лабиринт Фавна, наполненный вздохами, старыми фотографиями и тиканьем настенных часов, неумолимо отсчитывающих дни, оставшиеся до сентября.
© Ksenia Reznikova 2019
