Ту позднюю весну, пахнущую турецкой клубникой, я провела на берегу Средиземного моря.
Мы прилетели сюда в надежде на то, что жемчужные закаты и шум прибоя вернут силы, и я стану прежней. Я прилежно пила назначенные доктором антидепрессанты, скрупулезно отписывалась Федору Алексеевичу о своем состоянии, улыбалась мужу, читала книжки сыну, училась проживать панические атаки и заново спать по ночам, бросала камушки в прозрачную соленую воду – и подглядывала за жизнью.
Эта пожилая пара не была похожа на белозубых, отфотошопенных «фрау» и «герра» с фотографий, которые выдает интернет по запросу «счастливая старость вместе».
Он походил на старого тигра, сохранив осанку и грацию хищника.
В свои шестьдесят пять гордо нес сухощавое тело по пляжу, размеренно плавал вдоль линии берега положенные пятнадцать минут, эффектно возвращался на пирс, как должное принимая кокетливые взгляды женщин «за сорок пять» и керамические улыбки.
Невозможно красиво старел, смеялся умными глазами и был похож на седовласого Кларка Гейбла отечественного образца. Приносил мне безалкогольный мохито, на равных общался с пятилетним Вовкой, остроумно рассказывал смешные истории из жизни эмигранта.
В следующую минуту волшебным образом исчезал, чтобы в дальнем баре, спрятавшись за низкорослыми пальмами тайком от жены, выпить чашечку горького кофе или пятьдесят граммов коньяку. После этого становился румянее, чуть вальяжнее и счастливее от того, что его маленькая шалость удалась.
Приводил моего мужа в восторг секретами крепкого брака, мужскими хитростями и тонкостями обращения с женщинами.
Вкусно рассказывал о виноградниках родного Приднестровья, о страшных обстрелах 1992-го и квартирке в пригороде немецкого Ганновера, из которой давно выпорхнули дети, и в которой никто больше не затаптывает старательно натертый Таней паркет.
Пристально смотрел мне в глаза, не задавая вопросов – но на следующее утро, едва наше шумное семейство устраивалось на лежаках, уже улыбался рядом и бодро желал хорошего дня.
Она была обычная.
Грамотно говорила, тактично молчала, искренне восхищалась рваными облаками, цепляющимися за вершины гор, лимонами на хилом деревце, ароматом кофе.
Украдкой от мужа ела мороженое и сетовала на лишние килограммы, набираемые за недели жизни «all inclusive», беспокоилась о его здоровье, следила за временем и режимом, рассказывала о работе, о детях и внуках.
Ровесница мужа, даже в молодости не слыла красавицей.
Ей были к лицу широкополая шляпа и просторный пляжный сарафан, но к ужину она рисовала брови, губы и накладывала на веки голубые тени, теряя мягкость немолодого лица и свет глаз.
С улыбкой рассказывала мне, как в молодости ее подруги увивались за Валентином; звонили ей, глубоко беременной страшим сыном, и рассказывали о том, где и с какой женщиной видели его сейчас.
Как плакала и не верила.
Взрослела и мудрела.
Как началась война, как боялся уезжать из родного дома муж.
На мой вопрос «любите ли до сих пор?» ответила, не раздумывая – люблю.
Ставила ему уколы от боли в спине, делилась с нуждающимися противоожоговой мазью, безошибочно чувствовала чужую боль и с ловкостью фокусника прятала за легкими разговорами груз собственных прожитых лет.
В то утро Вальтер, как обычно, сидел на соседнем шезлонге, и мы вели неторопливый разговор. Время от времени посматривал на неспокойное море, где совершала свой променад отменная пловчиха Татьяна — белая панамка была хорошо заметна среди волн с «барашками».
В одну секунду напрягся, вскочил на ноги, хищно сверкнув глазами – жена пропала из виду.
Прыжком преодолел несколько метров, отделяющих от кромки воды, набрал в грудь побольше воздуха, готовясь нырять и искать ее в морской пучине – как вдруг в синеве снова показалась панамка, и Таня успокаивающе помахала нам рукой.
Из него как будто выпустили воздух.
Вальтер обмяк, постарел, засуетился в поисках сухого полотенца.
Нашел его и рысью, забыв втянуть живот и расправить плечи, снова потрусил к морю, из которого вышла обессиленная Таня.
Она что-то успокаивающе говорила ему.
Он завернул ее в полотенце и обнял за плечи по-прежнему сильными руками.
Они не смотрели по сторонам и никого, кроме друг друга, не видели.
© Ksenia Reznikova 2019
